Неточные совпадения
Никогда еще ни одна
умная вещь, сказанная Левиным, не доставляла ему такого удовольствия, как эта. Лицо Анны вдруг всё просияло, когда она вдруг оценила эту
мысль. Она засмеялась.
Посмотрите, вот нас двое
умных людей; мы знаем заранее, что обо всем можно спорить до бесконечности, и потому не спорим; мы знаем почти все сокровенные
мысли друг друга; одно слово — для нас целая история; видим зерно каждого нашего чувства сквозь тройную оболочку.
И в
мыслях его пробудились те чувства, которые овладели им, когда он был <у> Гоброжогло, [То есть Костанжогло.] и милая, при греющем свете вечернем,
умная беседа хозяина о том, как плодотворно и полезно занятье поместьем.
Еще не успеешь открыть рта, как они уже готовы спорить и, кажется, никогда не согласятся на то, что явно противуположно их образу
мыслей, что никогда не назовут глупого
умным и что в особенности не согласятся плясать по чужой дудке; а кончится всегда тем, что в характере их окажется мягкость, что они согласятся именно на то, что отвергали, глупое назовут
умным и пойдут потом поплясывать как нельзя лучше под чужую дудку, — словом, начнут гладью, а кончат гадью.
Малый
умный,
умный, очень даже неглупый, только какой-то склад
мыслей особенный…
«Уж не немка ли здесь хозяйка?» — пришло ему на
мысль; но хозяйкой оказалась русская, женщина лет пятидесяти, опрятно одетая, с благообразным
умным лицом и степенною речью.
— Да, — тут многое от церкви, по вопросу об отношении полов все вообще мужчины
мыслят более или менее церковно. Автор —
умный враг и — прав, когда он говорит о «не тяжелом, но губительном господстве женщины». Я думаю, у нас он первый так решительно и верно указал, что женщина бессознательно чувствует свое господство, свое центральное место в мире. Но сказать, что именно она является первопричиной и возбудителем культуры, он, конечно, не мог.
Но когда, дома, он вымылся, переоделся и с папиросой в зубах сел к чайному столу, — на него как будто облако спустилось, охватив тяжелой, тревожной грустью и даже не позволяя одевать
мысли в слова. Пред ним стояли двое: он сам и нагая, великолепная женщина.
Умная женщина, это — бесспорно.
Умная и властная.
В этот час
мысли Клима Самгина летели необычно быстро, капризно, даже как будто бессвязно, от каждой оставалось и укреплялось сознание, что Клим Иванович Самгин значительно оригинальнее и
умнее многих людей, в их числе и авторов сборника «Вехи».
Держа в одной руке щетку, приглаживая пальцами другой седоватые виски, он минуты две строго рассматривал лицо свое, ни о чем не думая, прислушиваясь к себе. Лицо казалось ему значительным и
умным. Несколько суховатое, но тонкое лицо человека, который не боится
мыслить свободно и органически враждебен всякому насилию над независимой
мыслью, всем попыткам ограничить ее.
Он стал весел, развязен и раза два гулял с Верой, как с посторонней, милой,
умной собеседницей, и сыпал перед ней, без умысла и желания добиваться чего-нибудь, весь свой запас
мыслей, знаний, анекдотов, бурно играл фантазией, разливался в шутках или в задумчивых догадках развивал свое миросозерцание, — словом, жил тихою, но приятною жизнью, ничего не требуя, ничего ей не навязывая.
Ляховский сделал большие глаза, раскрыл рот и бессильно опустился в свое ободранное кресло, схватившись обеими руками за голову. В этой
умной голове теперь колесом вертелась одна
мысль...
Но я думала, что это мои личные
мысли, что
умные и ученые люди думают иначе, оттого и было колебанье.
Вчера Полозову все представлялась натуральная
мысль: «я постарше тебя и поопытней, да и нет никого на свете
умнее меня; а тебя, молокосос и голыш, мне и подавно не приходится слушать, когда я своим умом нажил 2 миллиона (точно, в сущности, было только 2, а не 4) — наживи — ка ты, тогда и говори», а теперь он думал: — «экой медведь, как поворотил; умеет ломать», и чем дальше говорил он с Кирсановым, тем живее рисовалась ему, в прибавок к медведю, другая картина, старое забытое воспоминание из гусарской жизни: берейтор Захарченко сидит на «Громобое» (тогда еще были в ходу у барышень, а от них отчасти и между господами кавалерами, военными и статскими, баллады Жуковского), и «Громобой» хорошо вытанцовывает под Захарченкой, только губы у «Громобоя» сильно порваны, в кровь.
Он вознегодовал на какого-то модерантиста, чуть ли не на меня даже, хоть меня тут и не было, и зная, что предмету его гнева уж немало лет, он воскликнул: «да что вы о нем говорите? я приведу вам слова, сказанные мне на днях одним порядочным человеком, очень
умной женщиной: только до 25 лет человек может сохранять честный образ
мыслей».
Он мялся, постоянно краснел и, наконец, попал на ловкую,
умную и, главное, новую
мысль.
Все это опять падало на девственную душу, как холодные снежинки на голое тело… Убийство Иванова казалось мне резким диссонансом. «Может быть, неправда?..» Но над всем преобладала
мысль: значит, и у нас есть уже это… Что именно?.. Студенчество,
умное и серьезное, «с озлобленными лицами», думающее тяжкие думы о бесправии всего народа… А при упоминании о «генералах Тимашевых и Треповых» в памяти вставал Безак.
Это самоедство все разрасталось, и доктор инстинктивно начал сторониться даже людей, которые были расположены к нему вполне искренне, как Стабровский. Доктора вперед коробила
мысль, что
умный поляк все видит, понимает и про себя жалеет его. Именно вот это сожаление убивало доктора, поднимая в нем остаток мужской гордости.
Я вхожу и думаю: «Вот меня считают за идиота, а я все-таки
умный, а они и не догадываются…» У меня часто эта
мысль.
Среди этой деловой беседы у Карачунского мелькнула
мысль, заставившая его похолодеть. Он взглянул на убежденное
умное лицо своего собеседника, потер лоб и проговорил...
— Слушай, князь! Каждую святую
мысль, каждое благое дело можно опаскудить и опохабить. В этом нет ничего ни
умного, ни достойного. Если ты так по-жеребячьи относишься к тому, что мы собираемся сделать, то вот тебе бог, а вот и порог. Иди от нас!
— Я думаю, что да, — сказал я, чувствуя, как голос мой дрожит и краска покрывает лицо при
мысли, что пришло время доказать ему, что я
умный, — я думаю, что всякий человек самолюбив, и все то, что ни делает человек, — все из самолюбия.
Похвала так могущественно действует не только на чувство, но и на ум человека, что под ее приятным влиянием мне показалось, что я стал гораздо
умнее, и
мысли одна за другой с необыкновенной быстротой набирались мне в голову.
— Она
умная! — перебил с каким-то особенным ударением Еспер Иваныч, и на его обрюзглом лице как бы на мгновение появилось прежнее одушевление
мысли.
Будучи от природы весьма обыкновенных умственных и всяких других душевных качеств, она всю жизнь свою стремилась раскрашивать себя и представлять, что она была женщина и
умная, и добрая, и с твердым характером; для этой цели она всегда говорила только о серьезных предметах, выражалась плавно и красноречиво, довольно искусно вставляя в свою речь витиеватые фразы и возвышенные
мысли, которые ей удавалось прочесть или подслушать; не жалея ни денег, ни своего самолюбия, она входила в знакомство и переписку с разными
умными людьми и, наконец, самым публичным образом творила добрые дела.
Раиса Павловна умела принять и важное сановное лицо, проезжавшее куда-нибудь в Сибирь, и какого-нибудь члена археологического общества, отыскивавшего по Уралу следы пещерного человека, и всплывшего на поверхность миллионера, обнюхивавшего подходящее местечко на Урале, и какое-нибудь сильное чиновное лицо, выкинутое на поверхность безличного чиновного моря одной из тех таинственных пертурбаций, какие время от времени потрясают мирный сон разных казенных сфер, — никто, одним словом, не миновал ловких рук Раисы Павловны, и всякий уезжал из господского дома с неизменной
мыслью в голове, что эта Раиса Павловна удивительно
умная женщина.
Мать провела рукой по лицу, и
мысль ее трепетно поплыла над впечатлениями вчерашнего дня. Охваченная ими, она сидела долго, остановив глаза на остывшей чашке чая, а в душе ее разгоралось желание увидеть кого-то
умного, простого, спросить его о многом.
Стоявший перед нами арестант был не велик ростом и довольно сухощав; но широкая грудь и чрезвычайное развитие мускулов свидетельствовали о его физической силе Лицо у него было молодое,
умное и даже кроткое; высокий лоб и впалые, но еще блестящие глаза намекали на присутствие
мысли, на возможность прекрасных и благородных движений души; только концы губ были несколько опущены, и это как будто разрушало гармонию целого лица, придавая ему оттенок чувственности и сладострастия.
Право, это было очень удобно. И прежде всего удобно для самой бюрократии, потому что смягчало ее ответственность и ограждало ее репутацию от нареканий. А главное, заставляло ее мотивировать свои действия и в"понеже"и"поелику"искать прибежища от внезапностей.
Мысль остепенялась, да и сам бюрократ смотрел осанистее,
умнее. А обыватель утешался тем, что он хоть что-нибудь да понимает…
Все говорили, что эта барышня еще
умнее и ученее своей матери; но я никак не мог судить об этом, потому что, чувствуя какой-то подобострастный страх при
мысли о ее уме и учености, я только один раз говорил с ней, и то с неизъяснимым трепетом.
— Сердце сердцем, но не надо же быть и дуралеем. Если у вас была
мысль, то держали бы про себя; нынче
умные люди молчат, а не разговаривают.
По мере того как вы будете примечать сии движения и относить их к Христу, в вас действующему, он будет в вас возрастать, и наконец вы достигнете того счастливого мгновения, что в состоянии будете ощущать его с такой живостью, с таким убеждением в действительности его присутствия, что с непостижимою радостью скажете: «так точно, это он, господь, бог мой!» Тогда следует оставить молитву
умную и постепенно привыкать к тому, чтобы находиться в общении с богом помимо всяких образов, всякого размышления, всякого ощутительного движения
мысли.
В частности, сии семь видов и степеней
умного делания суть следующие: отвлекшись от множественности чувств,
мыслей и желаний, должно собрать и сосредоточить всю силу духа в области сердца.
— И все-таки. И чины получать, и даже о сочувствии заявлять — все можно, да с оговорочкой, любезный друг, с оговорочкой! Умные-то люди как поступают? Сочувствовать, мол, сочувствуем, но при сем присовокупляем, что ежели приказано будет образ
мыслей по сему предмету изменить, то мы и от этого, не отказываемся! Вот как настоящие
умные люди изъясняются, те, которые и за сочувствие, и за несочувствие — всегда получать чины готовы!
— Может быть… — вяло ответил седой господин и отвернулся. А в это время к ним подошел губернатор и опять стал пожимать руки Семена Афанасьевича и поздравлять с «возвращением к земле, к настоящей работе»… Но
умные глаза генерала смотрели пытливо и насмешливо. Семен Афанасьевич немного робел под этим взглядом. Он чувствовал, что под влиянием разговора с приятелем юности
мысли его как-то рассеялись, красивые слова увяли, и он остался без обычного оружия…
Смотрел юноша, как хвастается осень богатствами своих красок, и думал о жизни, мечтал встретить какого-то
умного, сердечного человека, похожего на дьячка Коренева, и каждый вечер откровенно, не скрывая ни одной
мысли, говорить с ним о людях, об отце, Палаге и о себе самом.
Мысль воспитать по-своему, образовать добродушного молодого человека, скромного, чистосердечного, неиспорченного светом — забралась в
умную, но всё-таки женскую голову Софьи Николавны.
Пришло несколько офицерчиков, выскочивших на коротенький отпуск в Европу и обрадовавшихся случаю, конечно, осторожно и не выпуская из головы задней
мысли о полковом командире, побаловаться с
умными и немножко даже опасными людьми; прибежали двое жиденьких студентиков из Гейдельберга — один все презрительно оглядывался, другой хохотал судорожно… обоим было очень неловко; вслед за ними втерся французик, так называемый п' ти женом грязненький, бедненький, глупенький… он славился между своими товарищами, коммивояжерами, тем, что в него влюблялись русские графини, сам же он больше помышлял о даровом ужине; явился, наконец, Тит Биндасов, с виду шумный бурш, а в сущности, кулак и выжига, по речам террорист, по призванию квартальный, друг российских купчих и парижских лореток, лысый, беззубый, пьяный; явился он весьма красный и дрянной, уверяя, что спустил последнюю копейку этому"шельмецу Беназету", а на деле он выиграл шестнадцать гульденов…
Двадцать пять лет он пережевывает чужие
мысли о реализме, натурализме и всяком другом вздоре; двадцать пять лет читает и пишет о том, что
умным давно уже известно, а для глупых неинтересно: значит, двадцать пять лет переливает из пустого в порожнее.
— Вот что, — сухо и серьёзно отвечал ей Лунёв, — прошу я тебя, не заводи ты со мной разговора об этом! Не о руках я думаю… Ты хоть и
умная, а моей
мысли понять не можешь… Ты вот скажи: как поступать надо, чтобы жить честно и безобидно для людей? А про старика молчи…
«Про меня, — подумал он. Вдруг в голове его мелькнула злая
мысль: — Послушать, что скажут
умные люди…»
Евсей, с радостью слушая эти слова, незаметно разглядывал молодое лицо, сухое и чистое, с хрящеватым носом, маленькими усами и клочком светлых волос на упрямом подбородке. Человек сидел, упираясь спиной в угол вагона, закинув ногу на ногу, он смотрел на публику
умным взглядом голубых глаз и, говорил, как имеющий власть над словами и
мыслями, как верующий в их силу.
Мысли его не возвышались над общим уровнем; а говорил он так, что мог казаться не только
умным, но даже очень
умным человеком.
Кстати, вспоминаю я и про своего сына, варшавского офицера. Это
умный, честный и трезвый человек. Но мне мало этого. Я думаю, если бы у меня был отец старик и если бы я знал, что у него бывают минуты, когда он стыдится своей бедности, то офицерское место я отдал бы кому-нибудь другому, а сам нанялся бы в работники. Подобные
мысли о детях отравляют меня. К чему они? Таить в себе злое чувство против обыкновенных людей за то, что они не герои, может только узкий или озлобленный человек. Но довольно об этом.
И, снова чувствуя себя сильным и
умным среди этого стада дураков, что так бессмысленно и нагло врываются в тайну грядущего, он задумался о блаженстве неведения тяжелыми
мыслями старого, больного, много испытавшего человека.
Медленно шагая рядом с женою, он ощущал, что день этот подарил ему вместе с плохим нечто хорошее и что он, Пётр Артамонов, человек, каким до сего дня не знал себя, — очень
умный и хитрый, он только что ловко обманул кого-то, кто навязчиво беспокоил его душу тёмными
мыслями.
Бенни во всей этой нечистой игре с передержкой
мыслей не мог понять ничего, да и укорим ли мы в этом его, чужеродца, если только вспомним, что наши коренные и
умные русские люди, как, например, поэт Щербина, тогда до того терялись, что не знали уже, что оберегать И над чем потешаться?
Это была мука мученская, беспрерывное невыносимое унижение от
мысли, переходившей в беспрерывное и непосредственное ощущение того, что я муха перед всем этим светом, гадкая, непотребная муха, — всех
умнее, всех развитее, всех благороднее, — это уж само собою, — но беспрерывно всем уступающая муха, всеми униженная и всеми оскорбленная.
Все это она удивительно понимает, и
мысль о том, что я вполне верно и отчетливо сознаю всю ее недоступность для меня, всю невозможность исполнения моих фантазий, — эта
мысль, я уверен, доставляет ей чрезвычайное наслаждение; иначе могла ли бы она, осторожная и
умная, быть со мною в таких короткостях и откровенностях?
Спор о цензурном уставе с моим председателем привел меня в большое недоуменье. Мне даже казалось, не хотел ли он испытать меня? Мне не верилось, чтоб такой
умный, светский, любезный и подчас веселый человек мог иметь такие инквизиторские понятия о цензуре. Чем более я думал, тем более утверждался в этой
мысли; но впоследствии кн. Мещерский убедил меня в своей искренности.